Неточные совпадения
Темное небо уже кипело звездами, воздух был напоен сыроватым
теплом, казалось, что лес тает и растекается масляным паром. Ощутимо падала роса. В густой
темноте за рекою вспыхнул желтый огонек, быстро разгорелся в костер и осветил маленькую, белую фигурку человека. Мерный плеск воды нарушал безмолвие.
Думалось очень легко и бойко, но голова кружилась сильнее, должно быть, потому, что
теплый воздух был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись в
темноту зала плотному телу толпы, она тяжело шевелилась и рычала...
Дверь гостиницы оказалась запертой, за нею —
темнота. К стеклу прижалось толстое лицо швейцара; щелкнул замок, взныли стекла, лицо Самгина овеял
теплый запах съестного.
Позорное для женщины слово он проглотил и, в
темноте, сел на
теплый диван, закурил, прислушался к тишине. Снова и уже с болезненной остротою он чувствовал себя обманутым, одиноким и осужденным думать обо всем.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел рядом со мной. В
темноте я его не видел — только ощущал его
теплое дыхание. Когда боль в ноге утихла, я поднялся и пошел в ту сторону, где было не так темно. Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Еще в трюме парохода многие арестанты пишут домой, что на Сахалине и
тепло, и земли много, и хлеб дешевый, и начальство доброе; из тюрьмы они пишут то же самое, иногда по нескольку лет, придумывая всё новые соблазны, и расчет их на
темноту и легковерие жен, как показали факты, часто оправдывается.
—
Тепло, да смрад там великий, — отозвался в
темноте стражник.
И потому в два часа ночи, едва только закрылся уютный студенческий ресторан «Воробьи» и все восьмеро, возбужденные алкоголем и обильной пищей, вышли из прокуренного, чадного подземелья наверх, на улицу, в сладостную, тревожную
темноту ночи, с ее манящими огнями на небе и на земле, с ее
теплым, хмельным воздухом, от которого жадно расширяются ноздри, с ее ароматами, скользившими из невидимых садов и цветников, то у каждого из них пылала голова и сердце тихо и томно таяло от неясных желаний.
Ночь была полна глубокой тишиной, и
темнота ее казалась бархатной и
теплой. Но тайная творческая жизнь чуялась в бессонном воздухе, в спокойствии невидимых деревьев, в запахе земли. Ромашов шел, не видя дороги, и ему все представлялось, что вот-вот кто-то могучий, властный и ласковый дохнет ему в лицо жарким дыханием. И бы-ла у него в душе ревнивая грусть по его прежним, детским, таким ярким и невозвратимым вёснам, тихая беззлобная зависть к своему чистому, нежному прошлому…
И в этом мягком воздухе, полном странных весенних ароматов, в этой тишине,
темноте, в этих преувеличенно ярких и точно
теплых звездах — чувствовалось тайное и страстное брожение, угадывалась жажда материнства и расточительное сладострастие земли, растений, деревьев — целого мира.
Ромашов вышел на крыльцо. Ночь стала точно еще гуще, еще чернее и
теплее. Подпоручик ощупью шел вдоль плетня, держась за него руками, и дожидался, пока его глаза привыкнут к мраку. В это время дверь, ведущая в кухню Николаевых, вдруг открылась, выбросив на мгновение в
темноту большую полосу туманного желтого света. Кто-то зашлепал по грязи, и Ромашов услышал сердитый голос денщика Николаевых, Степана...
Убавив шагу, Николай Всеволодович принагнулся рассмотреть, насколько это возможно было в
темноте: человек росту невысокого и вроде как бы загулявшего мещанинишки; одет не
тепло и неприглядно; на лохматой, курчавой голове торчал суконный мокрый картуз с полуоторванным козырьком.
— Экстаз, — объяснил ему Пилецкий, — есть то возбужденное состояние, когда человек, под влиянием духовно-нравственного движения, ничего не сознает, что происходит вокруг него; так, он не слышит боя часов, не ощущает ни света, ни
темноты, ни даже
тепла и холода: он как бы умертвил тело свое и весь одухотворился, — понимаете?
Он слушал, как шаги стихали, потом стихли, и только деревья что-то шептали перед рассветом в сгустившейся
темноте… Потом с моря надвинулась мглистая туча, и пошел тихий дождь, недолгий и
теплый, покрывший весь парк шорохом капель по листьям.
Царь замечает, что эта птичка, как человек в мире: прилетела из
темноты и улетела в
темноту, и недолго побыла в
тепле и свете…
Быстро угасал свет, как под чьею-то рукою; и уже в полной
темноте, чернильном мраке, разразилась запоздавшая медленная гроза и хлынул потоками проливной
теплый дождь: пречудесно!
Кто-то в
темноте копошится в ногах, чем-то тяжелым и
теплым прикрывает озябшее тело: кто это?
Когда вышли во двор, влажная
темнота мягко, но
тепло и сильно ударила в лицо, в глаза, захватила дыхание, вдруг очищающе и нежно пронизала все вздрогнувшее тело.
Темнота уже заметно рассеялась; но не ясный, ведреный день обещало утро; там, с востока, не багрянилось небо, не ложились алые, золотистые полосы света, предвестницы
теплого солнышка; небо было серо, пасмурно; сизые тучи облегали его отовсюду, суля ненастье и сиверку.
Теплые огненные язычки, постепенно рождаясь в
темноте, перешли снизу вверх, и невидимая до сих пор певческая капелла ясно и весело озарилась светом среди скорбной
темноты, наполнявшей церковь.
Четверо из средних, Липа, Феничка, Шура Огурцова и маленькая, худенькая Шнурова, держали за четыре конца большой
теплый платок на полтора аршина от пола. Под платком на опрокинутом набок табурете сидела «гадалка» Паланя. В
темноте под платком черные глаза «цыганки» горели яркими огоньками, а из-за малиновых губ сверкали две ослепительно белые полоски зубов.
Прошло несколько минут, и
темнота еще гуще скутала эту пару, и магнетизм шевелившейся на голове Висленева нежной руки, вместе с усыпляющим
теплом камина, помутил ясность представлений в его уме до того, что он изумился, увидя над своим лицом лицо Глафиры.
Сентябрьская холодноватая ночь спустилась на реку, и фонари парохода яркими тонами резали
темноту. На палубах, передней и задней, бродили совсем черные фигуры пассажиров. Многие кутались уже в
теплые пальто и чуйки на меху — из мещан и купцов, возвращавшихся последними из Нижнего с ярмарки.
В умывальнике была еще вода, очень
теплая, и я ощупью умылся и вытер лицо простыней. Там, где лицо было разбито, очень саднило и щипало, и мне захотелось взглянуть на себя в зеркало. Я зажег спичку — и при ее неровном, слабо разгорающемся свете на меня взглянуло из
темноты что-то настолько безобразное и страшное, что я поспешно бросил спичку на пол. Кажется, был переломлен нос.
Вечером я вышел на крыльцо. Небо было в густых тучах, в
темноте накрапывал
теплый дождь. За ручьем мигали редкие огоньки деревни. Я вглядывался в нее, старался различить избу Афанасия. Но ничего не было видно. Только черные тучи медленно клубились над деревней, и между ними виднелись пятнистые, мутно-бледные просветы неба.
Я лежал на копне. В небе теплились звезды; с поля, из-за кустов, несло широким
теплом; в лесу стоял глухой, сонный шум. Тело, неподвижное и отяжелевшее, как будто стало чужим, мысли в голове мешались, и мешались представления. Стройная осинка, стройная Донька, обе робко и покорно смотрящие в
темноту… Милая, милая! Сколько в ней глубокого, несознанного трагизма, и сколько трагизма в этой несознанности!
Так, сдерживая голос, страшно почему-то боясь, чтобы их не услышали, долго спорили они в
темноте; и кончилось тем, что Юра перебрался-таки к няньке, на ее грубую, колючую, но уютную и
теплую простыню.
Теплые лучи, освещая и согревая тело, как будто снимают суровость с души, дают усиленную ясность уму и ту приуготовительную теплоту сердцу, при которой человек становится чутче к призывам добра. Согретый и освещенный, он как бы гнушается
темноты и холода сердца и сам готов осветить и согреть в сумрачной тени зимы цепенеющего брата.